|
boris-yakemenko.livejournal.com 26.04.2016 10:55
30 лет назад в газетах появилось вот такое крохотное сообщение, из которого можно было заключить, что произошло нечто заурядное и что уже сейчас все под контролем. Так мир узнал о катастрофе. Так случилась крупнейшая авария в истории атомной энергетики.
Ничего подобного мир до этого момента не переживал. В результате взрыва на атомной станции в Чернобыле был полностью разрушен реактор, погибло более 100 человек и сотни перенесли лучевую болезнь, более ста тысяч человек были эвакуированы, прекратил существование город Припять и многие села и деревни вокруг. Радиоактивное облако разнесло радиацию по большей части территории Европы. Для того, чтобы хотя бы примерно понять, что там творилось, нужно прочесть один из самых страшных документов того времени – «Чернобыльскую тетрадь» Григория Медведева (lib.ru – "Григорий Медведев. Чернобыльская тетрадь") , который пишет о том, как сотрудники станции, зная, что обречены, не давали распространиться аварии. Как «компетентно» оказалось руководство. «На каждом шагу – подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм», - писал Д.С.Лихачев о блокаде Ленинграда. Но эти слова вполне приложимы и к Чернобылю.
youtu.be/P7YMI39sObY
Примечательно, что «подлость и благородство» было и далеко за пределами станции. Мало кто знает, какой подвиг совершили советские ученые после Чернобыльской катастрофы, как несколько человек отстояли советскую атомную энергетику от западной «научной общественности», которая уже все за нас, как обычно, решила. Один из очевидцев вспоминал:
«В конце лета 1986 года, встретив меня на лестнице в институте, Легасов (академик, член правительственной комиссии по расследованию причин и по ликвидации последствий аварии. Б.Я) позвал в свой кабинет. Перевернув лежащую на столе бумагу, он предупредил: то, что я сейчас увижу, не предназначается ни для чьих глаз и ушей. На одной стороне листа находился английский текст, на другой — русский перевод. Могу только предположить, из каких источников был получен этот документ.
Передо мной лежал будущий сценарий посвященной Чернобылю специальной сессии МАГАТЭ в Вене, который заранее расписали какие-то наши «друзья». Они предполагали, что в своем докладе о чернобыльской аварии Советский Союз не скажет ничего конкретного. Поскольку эти реакторы относятся к реакторам военного типа, все будет засекречено и доклад продлится всего полчаса. Дальше расписывались выступления — содержание каждого передавалось одной-двумя фразами.
В конце был проект постановления МАГАТЭ: закрыть в Советском Союзе все атомные реакторы РБМК-1000 (реактор большой мощности канальный), выплатить огромную репарацию пострадавшим от радиоактивности странам, обеспечить присутствие иностранных наблюдателей на каждом атомном реакторе Советского Союза. Я посмотрел на Легасова. Тот кивнул: «Да. И это нам надо будет переломить». И как он начал ломать! Привлек к написанию доклада виднейших специалистов. В нем не скрывалось ничего относительно устройства реактора, выброса радиоактивности, отселения людей, жертв аварии. В результате министерское начальство написало на докладе резолюцию о том, что его нужно уничтожить, а авторов привлечь к уголовной и партийной ответственности. Тогда Легасов поехал отстаивать свою точку зрения к Рыжкову. Тот разрешил выступить с докладом, взяв ответственность на себя.
Легасов добился того, что ученых, разрабатывавших РБМК (абсолютно невыездных!), командировали с ним в Вену. И вот в августе 1986 года он выступил с докладом, продолжавшимся почти пять часов. На экране за его спиной слева располагались тезисы доклада, таблицы, а справа шли фотографии и фильмы, с риском для жизни снятые в Чернобыле нашими институтскими операторами. Когда у присутствующих возникали вопросы, с мест поднимались те самые ученые, которых Легасов привез в Вену. Они говорили так веско и убедительно, что эксперты МАГАТЭ записывали за ними каждое слово. В результате ни один пункт из того «сценария» не вошел в резолюцию. Вечером, когда Валерий Алексеевич прилетел из Вены, я с нетерпением ждал его в вестибюле института, боясь пропустить. Влетает Легасов, не дождавшись лифта, взбегает на свой третий этаж по ступенькам и на ходу кричит мне: «Победа!» Вскоре спускается. Зная, что он поедет в Политбюро, я решаю его дождаться, чтобы первым услышать новости.
И начинаю опять ходить в вестибюле. Хожу так несколько часов. Наконец Легасов возвращается, и я понимаю, что он совершенно раздавлен. Поднимает на меня глаза и говорит: «Они ничего не понимают и даже не поняли, что нам удалось сделать. Я ухожу в отпуск». Он ушел в отпуск и вскоре тяжело заболел, сказались огромные полученные дозы. После его самоубийства в 1988 году меня попросили проверить его бумаги и рабочие вещи на радиоактивность, прежде чем передать семье. Когда я поднес к ним счетчик, он часто застучал. Практически все вещи были радиоактивными…
Известно, что Легасова не любил Горбачев. Осенью 1987 года был составлен список чернобыльцев, представленных к званию Героя, и Александров на собрании института уже поздравил его с наградой. А позже выяснилось, что Легасова вычеркнули из списка по указанию Горбачева. И это при том, что все те, кто работал с ним в Чернобыле, считали, что ему надо дать даже не Героя Социалистического Tруда, а Героя Советского Союза — настолько часто он собой рисковал… Возможно, сыграло роль то, что Легасов, а не Горбачев, по результатам опросов был назван человеком года в 1986-м. Это тоже не добавило ему любви начальства. (www.postchernobyl.kiev.ua – "Интервью ученого, который 20 лет находился рядом с реактором | POST CHERNOBYL")
Подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм в этом отрывке видны, как в капле воды. Чернобыльская катастрофа еще долго будет примером того, как опасно обольщаться технологиями и как в любое время и в любом месте можно встать на защиту страны.
|
